Традиционные нормы суннитского ислама
Основные направления в исламе – суннизм и шиизм. Общая численность мусульман в мире составляет около 1 миллиарда, и до 90% из них – сунниты. Последователи ислама живут более чем в 120 странах, примерно в 40 они составляют большинство населения, в 20 – влиятельное меньшинство. Община исмаилитов принадлежит к шиитской ветви ислама.
Большинство опрошенных мною мусульман Дарваза расходятся во мнениях о времени появления ислама в их краях. Респондент мулло Рахмеддин из кишлака Нульванд (окончил Душанбинский сельскохозяйственный институт по специальности агрономия, работал главным экономистом, секретарем районного комитета комсомола, председателем земельного комитета джамоата Нульванд; теперь он – религиозный лидер в своем районе) считает, что мусульмане появились в Дарвазе в XVI веке, и первыми пришли сюда суфии:
«Раньше люди здесь совсем не жили. Этот край начал заселяться лишь в XVI веке, когда из Бухары и Гиссара в Дарваз стали переселяться особо преданные исламу мусульмане». А затем, вплоть до начала ХХ века Дарвазом считалась территория от Тавильдары до Ванча, все это были земли дарвазского мира».
Мулло Нурмухаммад из кишлака Зинг говорит, что на протяжении последних пятисот лет (с XVI до начала ХХ века) в Дарвазе существовало свое государство со всеми институтами государственной власти. Делопроизводство велось на таджикском языке. До конца ХIХ века правил краем дарвазский шах. В 1878 году Дарваз завоевала Бухара, и в качестве правителя сюда послали мира. Всего в истории Дарваза этим районом правили два мира, назначенные из Бухары.
Оба эти мнения были высказаны дарвазцами, проживающими вниз по течению Пянджа и поблизости от перевала Хабурабад – там, откуда и могло начаться в средние века заселение Дарвазского района мусульманами-суннитами. В Тогмае, удаленном от Нульванда почти на 100 километров, бытует легенда о походах арабов в древности. При этом надо учесть, что кишлак Тогмай прилегает к Язгулемскому и Ванчскому районам, откуда рукой подать до территорий, населенных памирскими таджиками. Итак, мы приводим ниже эти рассказанные жителями Тогмая легенды о походах арабов в Дарваз:
«Старые люди говорят, что арабы, распространяя ислам, шли через Ваханский коридор. В горах в районе дарвазского кишлака Рузвай есть крепость. По преданию, здесь жил окаменевший древний богатырь Кахка. Остатки крепости, и даже водяного колеса, которым он качал в крепость воду из Пянджа, сохранились почти до конца ХХ века. В 1978 (или 1979 году) местные власти отправили остатки колеса в музей истории и археологии. У Кахки была красивая сестра, он соблазнил ее и жил с нею, как с женой. Говорят, что Али со своими сыновьями Хасаном и Хусейном убил Кахку, а после этого распространил ислам в Дарвазе. В Рузвае сохранились пятьсот разрушенных древних могил. У нас существует предание, что это могилы шахидов – погибших за веру мучеников, что сражались с многобожниками на стороне арабов. В районе Паткуноба есть ущелье. Сюда, по рассказам старых людей, ушли первые мусульмане, которые не выдержали притеснений от кафиров. Но кафиры пошли по их следам, и мусульмане вступили в схватку с врагами веры. Сейчас, когда в ущелье дождь и снег размывают камни, там находят остатки древних стрел и наконечники от них».
Автором приведена одна легенда, но схожие предания рассказывают и другие болои («верхние» дарвазцы). И эти легенды – небезосновательны. Исторические и археологические данные подтверждают, что в первые века существования Арабского Халифата арабы боролись за территорию Памира.
Из исторических источников и археологических изысканий известно, что в начале VII века некоторое время Памир как группа пограничных вассальных владений частично подчинялся западнотюркским каганам, а с 638 г. – китайским императорам (династия Тан). Но в целом памирские шахства сохраняли свою независимость, зачастую отделываясь лишь денежными податями . Во второй половине VII века к Памиру подошли армии арабов, однако их попытки проникнуть в горные районы натолкнулись на упорное сопротивление местного населения . Борьба за Памир и особенно долину Вахана усилилась в VIII веке. В нее включились Арабский Халифат, Империя Тан и Тибет. Противостояние закончилось победой арабов, которые в начале IX века полностью подчинили себе Западный Памир и Вахан, а Восточный Гиндукуш стал рубежом между пограничными владениями Халифата и Тибетом .
Таким образом, попытки исламизации горных народов Центральной Азии были предприняты арабами в период завоевательных походов в VII–VIII веках. Но проникновение ислама шло неравномерно. Раньше других восприняли проповедь Мухаммада и стали приверженцами ислама народы Западного Припамирья, не находившиеся в жесткой географической изоляции. На Памире ислам был принят гораздо позже, в XI–XII веках . Народный ислам здесь вобрал в себя многие элементы местных доисламских религий – политеизма, буддизма, зороастризма .
По наблюдениям автора, относящимся к 2003 году, суннитский ислам на Дарвазе неоднороден. Среди дарвазцев иногда можно встретить лиц радикальных религиозных убеждений. В основном это те, кто прошел в юном возрасте гражданскую войну в Афганистане. Они отрицают все мазхабы суннитского ислама. Но можно сказать однозначно, что экстремизма как течения среди дарвазцев не наблюдается.
По всему Бадахшану созданы ячейки официально зарегистрированной религиозно-политической Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). По словам ее лидеров среди населения Горного Бадахшана есть сторонники и даже целые ячейки радикальной организации «Хизб ут-Тахрир», но все мои попытки найти таких людей или хотя бы услышать упоминания об этой партии среди дарвазцев, не увенчались успехом.
Некоторые из респондентов сообщили автору, что они приверженцы суфийского ордена «Накшбанди». Они не разделяют идей ни консерватизма, ни радикализма, ни обновленчества, сторонников которых можно встретить среди мусульман Дарваза. Представители этих течений, в свою очередь, обвиняют приверженцев «Накшбанди» в том, что те заблуждаются, избрав неверный «путь нововведений» (бид’а). Но это, скорее, «книжная» форма суфизма, более характерная для дарвазцев с высшим образованием, которые побывали в разных странах, в том числе в Афганистане во время гражданской войны, и там приобщились к этим воззрениям. Среди тех, кто постоянно живет в Дарвазе, явных приверженцев суфизма мне встретить не довелось. Многие респонденты говорили, что первыми проводниками ислама в Дарвазе стали суфии, уходившие в эти горные теснины по разным причинам. А сейчас, как сказал мне мулло Сарра-бек из Тогмая, «у нас в районе нет суфийских общин и дервишей». Такие люди есть на сопредельной стороне в Афганистане. В 1993 году во время гражданской войны Сарра-бек был в афганском кишлаке Рузвай, где познакомился с ишаном Малангом. Маланг – суфий, который владеет джазба (техникой установления духовной связи с Всевышним), может впадать в экстатический транс и видеть откровения из божественного мира . Как говорит Сарра-бек, «Среди суфиев Афганистана джазба может практиковаться только тем, кто по-настоящему молится, потому что настоящие суфии – это те, кто истинно думает о Боге и с верою в сердце совершает намаз».
Мулло Сарра-бек сообщил, что в Дарвазском районе и до советского времени среди суннитов джазба не практиковалась: «Может быть, это делали шииты. Но, в любом случае, афганцы говорят, что таджики лучше них знают обряды ислама».
К конфессиональной корпоративности дарвазцы подходят очень ревностно. В 2003 году, через несколько дней после того, как мною начали проводиться опросы среди суннитов Дарваза, многие из моих новых знакомых стали приходить и ждать меня у рынка, расположенного недалеко от места расположения пограничного отряда. Однажды ко мне подошли несколько незнакомых молодых людей в возрасте до 30 лет и обратились с вопросом: «Мы хотели узнать, почему вы приняли ислам?» Этот вопрос стал для автора полной неожиданностью.
«Не знаю, откуда у вас такая информация – сказала я им, – но я не принимала ислам. Я – исследователь ислама, изучаю ислам и пишу о мусульманах. Я знаю, что некоторые исследователи принимают ту веру, о которой они пишут, но я не ходила к имаму и не принимала ислам». Что же касается моей веры, то я твердо отвечала, что это мое личное дело. После разговора с этими молодыми людьми я почувствовала, что исчезла некоторая напряженность, которая ощущалась между мной и моими новыми знакомыми. Они стали более открыты и доверчивы, так как отметили для себя, что я не стала к ним подлаживаться или обманывать.
В советское время в Дарвазском районе не было официальных мечетей, каждый молился в своем доме. Верующие рассказывают, что представители органов государственной власти запрещали собираться джамаату (общине), стараясь не допускать коллективных молитв. Но все равно, в месяц Рамадан, во время поста уразы, каждый вечер они собирались в доме того или иного мусульманина на ифтар (вечернее разговение после дневного воздержания от пищи). Ишан-зода Зиё вспоминает: «Однажды, когда в нашем доме люди собрались на ифтар, в дом ворвались участковый и несколько работников сельского совета. Они переписали всех, а потом обсуждали нас на бюро райкома».
Говоря о том, когда в районе начали открываться первые мечети, опрошенные путаются и называют разные годы. Мулло Холдор, руководитель суннитской общины Дарвазского района, считает, что это был 1993, тогмайский домулло Сарра-бек – 1991–1992 годы. Мулло Хамза из Шкева даже утверждает, что вообще «в Дарвазе мечети начали строить только три года назад, то есть в 2000 году, а раньше они здесь были только в давние времена».
Сунниты Дарваза, как и все мусульмане этого течения в исламе, совершают пятикратную молитву-намаз – один из пяти столпов веры суннитского ислама. В пятницу все мусульмане стараются собираться вместе на коллективную молитву (джума–намаз). В Дарвазском районе функционируют 4-5 специальных мечетей. Квартальных мечетей много, сейчас они открываются в каждом селе. Но, как сказал мулло Холдор, «это – не новые постройки, на новые у нас денег нет». В некоторых селах с общины собирается закят, и на эти средства восстанавливают старые здания. Нередко в мечети превращаются бывшие клубы, дома культуры. Мулло рассказал о том, что сунниты Дарваза написали письмо Имаму исмаилитов Ага-хану IV с просьбой помочь им в строительстве новых мечетей. «Но от него до сих пор нет ответа, - думаем повторно обратиться к нему за помощью».
Некоторые предпочитают молиться дома. Но многие верующие из кишлаков, в которых нет соборных мечетей, идут на джума-намаз в большие села, преодолевая иногда не один десяток километров. По пятницам на коллективный намаз в районном центре Калай-Хумб собираются до 300–400 человек. После намаза молодежь и мужчины среднего возраста еще некоторое время продолжают общаться у мечети. Старики степенно расходятся по домам.
Мулло Холдор сообщил, что большая часть мечетей в районе, а именно, старые здания, переданные верующим хукуматом, до сих пор не оформлены документально, и право религиозных общин на их использование не заверено нотариально. Однако незарегистрированные в органах государственной власти мечети считаются недействительными.
Сунниты Дарваза делят себя на поении («нижние» – живущие вниз по течению Пянджа) и болои («верхние»). Болои считают поении менее твердыми в вере, потому что они живут в непосредственной близости с исмаилитским селением Егед, берут замуж девушек-исмаилиток, и «попадают под влияние исмаилизма». Но то же самое говорят «нижние» сунниты о «верхних», районы которых соседствуют с исмаилитскими районами памирских народов.
Духовные наставники мусульман Дарваза могут быть зарегистрированы в официальных органах власти, или действовать без регистрации. Отношение к официальному духовенству у населения нередко отрицательное. Многие из опрошенных обвиняли религиозных служителей в конформизме и тесном сотрудничестве с властями. Что же касается градации духовных наставников суннитов Дарваза, то они делятся на несколько групп:
По мнению респондентов, официальные муллы недостаточно хорошо знают обряды и нормы ислама, но они дружат с властью, и если кто-то их не устраивает как человек более образованный, они устраняют конкурента, зачастую навешивая на него ярлык «ваххабита».
О да, ведь для друзей Аллаха нет страха, и не будут они печалиться.
Те, которые уверовали и были благочестивы, –
для них – радостная весть в ближайшей жизни и в будущей.
Нет перемены словам Аллаха, это – великий успех!
К числу авлия Аллаха суннитский ислам относит всех пророков, а также их сподвижников, полностью поверивших им, в том числе сподвижников пророка Мухаммада и его жен. Из них сунниты больше всего почитают десять сподвижников, известных как зачинатели ислама. Во главе их четыре халифа, именуемые суннитами «праведными» – Абу Бакр ас-Сиддик (ум. в 634 г.), Умар бен аль-Хаттаб (644), Усман бен Аффан (656), Али бен Абу Талиб (661).
Суннитские правоведы предостерегают, что употреблять слово авлия для обозначения суфиев неверно. Вообще, по отношению к суфизму в данном случае суннитские богословы выступают весьма категорично, осуждая суфиев за их «эксцентричное поведение» и претензии на способность «творить чудеса» . Западные же исследователи, по мнению суннитских богословов, недостаточно разобравшись, стали отождествлять «вали» с христианскими святыми, что с точки зрения суннитского ислама совершенно неверно.
Сунниты считают, что вали Аллаха может стать каждый мусульманин – праведный человек, уверовавший в Аллаха и выполняющий Его веления. Наградой таким людям будет хорошая жизнь в этом мире и близость ко Всевышнему в раю. Однако, предупреждают суннитские богословы, авлия не могут никому помочь после своей смерти, а при жизни могут это сделать только простыми мирскими способами.
Но дарвазцы-сунниты все же порой отождествляют ишанов и авлия. Они говорят, что ишаном и авлия может быть каждый человек. Но у авлия столько знаний, что он, даже закрыв глаза, знает – кто идет. Авлия может читать мысли. Авлия ни от кого не принимают помощи, они живут только плодами своего труда. До революции в Дарвазе были авлия в Умараке, Гушуне. По всему району существуют мазары, посвященные авлия. После 70 лет советской власти авлия в Дарвазе исчезли, но остались еще старики, которые помнят, что видели авлия и разговаривали с ними. Говорят даже, что раньше в Дарвазском районе были такие авлия, которые могли совершать телепортацию – т. е. находиться в одном месте, и в то же время переноситься в другое. Именно так, по утверждению суннитских проповедников Дарваза, некоторые авлия совершали паломничество к мусульманским святыням в арабские страны. По преданию, авлия могли без всякого оповещения узнать, когда с человеком случится несчастье и появиться внезапно перед его родными. Такие чудеса рассказывают об авлия из Оби Гарма – ишане Абдуррахмане.
По словам мулло Холдора, авлия на Дарвазе исчезли, потому что в советское время было запрещено отправлять религиозные обряды, но за рубежом их, авлия, много.
Итак, авлия – это Божьи избранники. Суфийский наставник–ишан по представлению дарвазцев, это тоже вали Аллаха. «Они дома сами выращивали и мололи зерно, выпекали хлеб, не покупали ни сахар, ни масло. Они были заняты только тем, что совершали зикр во славу Аллаха», – говорят дарвазцы. Один из респондентов рассказывал, что его отец побывал в доме ишана и поразился, что тому нужно совсем немного пищи. Ишанов в Дарвазе сейчас нет, остались только их сыновья – ишан-зода. Дарвазцы считают, что многие из ишан-зода – тоже «чистые» люди: и так как они не воюют, живут только чистым трудом, у них открывается дар лечить людей, они пишут туморы, т.е. талисманы, помогающие исцелению. Но при сложных заболеваниях ишан-зода советуют своим приверженцам воспользоваться помощью врача.
Сунниты Дарваза, как и всего Таджикистана, следуют правовой школе Абу Ханифы. Однако шариат у дарвазцев тесно переплетается с адатом. Впрочем, это – отдельная и обширная тема. Главным для своих последователей мулло Азал из кишлака Умарак считает заповедь: «Знать один путь (мазхаб), и не отклоняться!»
Но среди моих дарвазских респондентов были и такие, кто не признавал ни один из четырех существующих мазхабов суннитского ислама. Эти люди говорят: «Мы следуем не за мазхабами, а за хадисами». В то же время о достоверности прочитанных хадисов речь совсем не идет. Например, в беседе со мной один мулло процитировал хадис, который категорически запрещает женщине входить в мечеть (хотя все достоверные хадисы передают, что в период проповеди пророка Мухаммада женщины молились в мечетях, где им специально отводились места для совершения намаза наравне с мужчинами). Это убедительный пример того, как любое утверждение можно оправдать хадисом, найденным в псевдо-достоверной религиозной литературе. В случае же, когда «в борьбе все средства хороши», нужный хадис может быть просто выдуман.
От дарвазских мулло мне доводилось слышать высказывания, которые вполне могут быть признаны ересью в среде правоверных суннитов. Один из мулло изучает фикх. К нему идут молодые люди как к учителю-устаду (по словам самого респондента, у него было около 300 или 400 учеников). Мулло, пользующийся большой популярностью у молодежи, довольно своеобразно пересматривает некоторые положения, существующие в исламе на протяжении многих веков. Например, стремление к постижению знаний. Арабская пословица, вслед за хадисом, гласит: «Ищи знания хоть в Китае».
– Что это значит? – комментирует мулло, – ведь сейчас в Китае буддисты. Но мы – против буддистов и исмаилитов! Мы так же говорим, что Иисус Христос – пророк. А на самом деле ислам и христианство давно разошлись, и мы не считаем христиан Людьми Писания.
Исмаилиты Дарваза
В настоящее время в мире насчитывается около 20 млн. исмаилитов. Они проживают в 25 странах Азии, Африки, Ближнего Востока, Западной Европы. В Таджикистане исмаилиты в основном расселены на территории Горного Бадахшана. Их здесь более 150 тысяч.
Как и все мусульмане, исмаилиты Бадахшана исповедуют шахаду, согласно которой «нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – Его пророк». Как и другие мусульмане-шииты, исмаилиты считают, что после смерти пророка Али бен Абу Талиб (двоюродный брат и зять Мухаммада) стал первым имамом (духовным лидером мусульманской общины) и что его духовное руководство, известное под названием имамат, – наследственное. Принц Карим Ага-хан аль-Хусайни – 49-й преемник имамов мусульман-исмаилитов.
Исмаилиты почитают Имама, следуют его указам-фирманам и подчиняются руководителям, которых он назначает, – наставникам общины. С того момента, как принц Ага-хан был избран имамом (1957 год), в большей части тех стран, где живут исмаилиты, произошли существенные политические и экономические изменения. В 1986 году была принята новая «Конституция мусульман ши‘итов имамитов исма‘илитов», которая, как считают сами верующие, необходима для того, «чтобы вести общину по пути духовного просвещения, а также улучшения материальной стороны ее жизни» . Согласно этому документу действует единая система советов исма‘илитов с филиалами в 14 странах мира – в том числе в Индии, Пакистане, Сирии, Кении, Танзании, Франции, Португалии, Великобритании, Канаде и США). В СНГ эти советы пока не действуют.
Население одного из крупных населенных пунктов Дарвазского района – Егед – полностью исмаилитское (в отличие от большей части кишлаков района – суннитских). Как попасть в Егед? Добраться до Калай-Хумба, а потом преодолеть еще 28 километров дороги, с левой стороны от которой несет свои бурные темные воды Пяндж, а с правой – высятся грозные скалы. Вот дорога становится шире, и на ее обочине вырастает стена из природного камня и далее – металлическая оградка с полумесяцем наверху и ворота. Это – сельское кладбище Егеда. Попасть в кишлак незамеченным невозможно. Со всех сторон он окружен неприступными горами. Любой пришедший сюда человек встретит у горцев радушный прием: жители Егеда гостеприимны, пригласят и накормят путника, как родного. В центре кишлака – мазар святого Хизра. Вознося молитвы у мазара, верующий постоянно помнит, что в облике человека к нему может явиться сам Всевышний – посмотреть, уважают ли люди друг друга, сохраняют ли человеческое достоинство.
Вас хорошо встретят, но это еще не значит, что с вами будут откровенны и вам будут доверять. Из века в век население Егеда сохраняет свою приверженность исмаилизму. Говорят, что в давние времена исмаилитским на Дарвазе был не только этот кишлак, но за многие сотни лет все окружение Егеда стало суннитским. В Егеде говорят, что дарвазцы принимали суннизм по разным причинам, нередко – под страхом репрессий со стороны властей. И жители Егеда стали скрывать свою приверженность исмаилизму, внешне соблюдая обряды суннитского ислама.
Как говорили мне респонденты в Егеде: «раньше вся их территория, начиная от Куляба до Мургаба была исмаилитской». Они считают, что принятие исмаилизма на Памире произошло при жизни первого имама Али, а «после того как турки овладели нашей территорией, они начали насаждать свою идеологию. Но мы держали свою веру в тайне, а всем показывали, что мы тоже – сунниты».
Одна из сакральных формул, записанная мною у исмаилитов Егеда, гласит:
Мухаммад – наш Пророк,
А Али – наш Имам,
И Коран – наше Писание,
А наша вера – исмаилизм.
Последняя строка изменяется в зависимости от обстоятельств и аудитории, в которой она произносится:
А наша вера – ислам.
Соотношение общин по численности
На небольшой по протяженности территории Дарваза проживают совместно мусульманские общины суннитов и исмаилитов. В 2005 году численность исмаилитов по отношению к суннитам составляла 5,5% (по оценкам моих респондентов, в Дарвазе проживают 1200 исмаилитов и 22 000 суннитов) .
По числу семейств, на территории джамоата Сагирдашт проживает 38 семей исмаилитов. Из них в Калай-Хусайне 36 семей. Калай-Хусайн разделен на нижнюю (называется Инкух) и верхнюю (Калай-Хусайн) части. Общая численность обоих кишлаков (со слов жителей) около 900 человек. В Инкухе 8, в Калай–Хусайне 28 исмалитских семей. Также 1 исмаилитская семья семья проживает в Лянгаре, 1 – в Сабзихарве.
Ряд респондентов из кишлака Егед говорят, что всего исмаилитов в Егеде – 130 семей, в Даштаке – 40 семей. По другим оценкам, в Даштаке проживает 25 исмаилитских семей. Но к Даштакской исмаилитской общине относят семьи, проживающие в Калай-Хумбе и Хумби Вари (по некоторым данным в Калай–Хумбе проживает 20 или 25 исмаилитских семей, в Хумби–Вари 5). Соответственно, численность исмаилитских семей уже не 40, а 55. По словам халифы Калай–Хумба и Даштака (Олимшо Мартабшоев), в Даштаке, Калай–Хумбе и Хумбе–Вари 58 семей исмаилитов.
По моим же наблюдениям, точную численность исмаилитов подсчитать сложно. Это обусловлено двумя причинами. Во-первых, они нередко скрывают свою принадлежность к исмаилизму. Во-вторых, вопреки широко распространенному осуждению в дарвазском обществе смешанных браков, это довольно распространенное явление. Как сказала одна из моих респондентов (суннитка), директор школы из кишлака Даштак: «В кишлаке Даштак, где мы живем, около 50% населения исмаилиты». При этом она подчеркнула: «Мы работаем в школе вместе, как братья и сестры, у нас нет и никогда не было конфликтов на религиозной почве».
В то же время, в Егеде живут несколько семей суннитов, породнившиеся браками с исмаилитскими семьями. По данным респондентов, в кишлаках Рузвай и Зинг Дарвазского района есть исмаилиты, но они скрывают свою принадлежность исмаилитской общине.
Во время полевых исследований автор посетил кишлак Шурговад. По данным респондентов и районным статистическим отчетам, в этом кишлаке должны были проживать имамиты-иснаашариты. Однако моя работа в кишлаке показала, что имамитов–иснаашаритов в Шурговаде не осталось. В 1938 году почти всех их переселили в Куляб. Некоторые тогда же бежали в Афганистан. . Последние аснаашариты уехали из Шурговада в 1950–е годы.
Жители Шурговада рассказали, что раньше в кишлаке проживали имамиты и исмаилиты. Эти общины состояли в тесных родственных отношениях друг с другом. Респондент кишлака Шурговад говорит: «Раньше было так: муж – аснаашарит, а жена – исмаилитка. А детей делили пополам, и учили так, чтобы одни стали исмаилиты, а другие – аснаашаритами». Но, по данным моих респондентов, от этих браков в Шурговаде остались только исмаилиты. Всего в Шурговаде 30 хозяйств, 18 из них исмаилитские, 12 – суннитские. Число исмаилитов в Шурговаде постепенно увеличивается за счет браков с исмаилитами соседнего кишлака Егед.
Респонденты говорят, что исмаилиты в Шурговаде жили с давних времен, но они вели скрытый образ жизни. Многие из них бежали от преследований в XVIII-XIX веках и осели в Шурговаде. Принадлежность к исмаилизму скрывалась. И сейчас жители Шурговада не говорят открыто, что являются исмаилитами. Почему? На этот вопрос респонденты отвечают так: «Все это оттого, что сунниты шутят про нас шутки, но в душе у них ненависть» .
С афганской стороны Дарваза гораздо больше исмаилитских кишлаков. Примерная схема расселения, которую мне удалось выяснить из разговоров с исмаилитами и суннитами ГБАО РТ, выглядит следующим образом:
Таджикский Дарваз Афганиский Дарваз Направление Шикая: Нульванд – сунниты Джорф – сунниты Зингирё – исмаилиты Шкев – сунниты Гумай – сунниты Ёгид – исмаилиты Духо – исмаилиты Зонг – сунниты Мунав – имамиты-двенадцатиричники Рузвай – сунниты Нусай – сунниты Джовай – Дарьё - сунниты Шуриён – 50% исмаилиты Убагн – исмаилиты
Взаимоотношения общин
Проблемы во взаимоотношениях исмаилитской и суннитской общин проявились наиболее ярко в период гражданской войны в Таджикистане (1990-е годы ХХ в.). Боевики Движения Исламского Возрождения Таджикистана (ДИВТ), рвущиеся к власти, стремились противопоставить исмаилитов суннитам, доказать, что исмаилиты исповедуют не правильную форму ислама. В 1992–1993 годы моджахеды переправляли из Афганистана в Дарваз брошюры, в которых говорилось, что исмаилиты подобны кафирам, врагам веры. В них содержались призывы не брать гуманитарную помощь от организации Ага–хана IV. Но и сегодня все жители Дарваза помнят, что эта гуманитарная помощь спасла в те трудные годы население района от голодной смерти.
В джамоате Сагирдашт база боевиков ДИВТ была расположена неподалеку от кишлака Калай-Хусайн, в Чильсуне. Боевики угрожали исмаилитам, называли их кафирами. Однако во время войны от произвола экстремистов, проповедующих идеи радикального ислама, страдали и сунниты, и исмаилиты. В Сагирдаште власть менялась три раза. Саркастическую характеристику этому процессу дал один респондент: «Нам приходилось нелегко – входили правительственные войска, и мы должны были пить с ними водку, их сменяли моджахеды – и мы вынуждены были идти с ними молиться».
Респонденты говорят, что моджахеды хотели заставить дарвазцев воевать, но в своем большинстве дарвазцы были против войны. В 1993 году в Дарвазском районе собралось около 4-х тысяч боевиков – как таджиков, так и афганцев, арабов. Они начали мародерничать, и дарвазцы стали запасаться оружием для защиты своих домов от пришельцев. Каждый кишлак имел собственный отряд самообороны. В конце концов, мародерства стали невыносимы, и боевикам начали отказывать в постое, прося их уйти из района. Тогда они ушли в район Сагирдашта, и обосновались по соседству с Дарвазом в Тавильдаре.
Изучение автором ситуации в Дарвазе показало, что открытого противостояния между исмаилитами и суннитами в Дарвазе не было и нет. Все они не выходят за рамки бытовых конфликтов. Приведу ниже два высказывания респондентов (исмаилита и суннита), которые характеризуют эту ситуацию. Респондент-исмаилит описал это так:
«Мы знаем, что о нас сплетничают за спиной. Подавляющее большинство суннитов в районе думают о нас плохо, но только немногие говорят об этом открыто. У нас есть один такой сосед. Он может встретить исмаилита на улице, просто беседовать с ним, а потом вдруг начать говорить всякие гадости, что мы – безбожники, что не знаем Кыблы, не почитаем Мухаммада, что все наши женщины – проститутки».
Респондент-суннит:
«Мы с исмаилитами не можем примириться. Они очень хитрые люди. Они ни за что не расскажут свои секреты. У них в районе созданы свои тайные организации, есть своя тайная полиция. У них в религии многое делается не по правилам».
Респондент-исмаилит из кишлака Даштак подчеркивает:
«Я вырос с суннитами и очень хорошо знаю их. А многие егедцы приезжают сюда во взрослом возрасте, и когда начинают здесь жить, ведут себя агрессивно по отношению к суннитам». Другой респондент добавляет, что Имамат выступает против того, чтобы две общины противопоставлялись друг другу: «С суннитами надо жить дружно, потому что в противном случае мы пострадаем, так как они превышают нас по численности почти в двадцать раз».
Сопоставление полевых материалов 2003-2006 гг. показало, что ситуация в районе постепенно нормализуется. Например, по данным респондентов, в начале 2000-х гг. бывший моджахед мог прилюдно ударить девушку по лицу за то, что она не повязала платок. В 2003-м году в дарвазском обществе чувствовалась напряженность, на улицах почти не было слышно музыки, женщины старались больше находиться дома, при опросах суннитов я слышала много негативных оценок исмаилитской общины. В 2005-м году стала заметней коммуникабельность людей, в райцентре открылось несколько гостиниц, на улицах зазвучала музыка, женщины стали свободнее перемещаться по улицам кишлаков, негативных историй об отношении двух мусульманских общин я слышала гораздо меньше. Респондентки-женщины (исмаилиты и сунниты) в 2005 году отмечали, что еще два года назад в районе «были моджахеды», но сейчас «здесь абсолютно спокойно»!
Правительство Таджикистана продолжает борьбу с исламским экстремизмом и уклоном в фундаментальный ислам. По большому счету – это борьба с последствиями гражданской войны, поскольку очень долго официальной власти противостояла исламская оппозиция.
Респонденты-исмаилиты уверены, что Комитет Национальной Безопасности Таджикистана (КНБ) может «предъявлять счет» фундаменталистам, а исмаилиты не представляют угрозу государству. Респонденты полагают, что правительство Э.Ш. Рахмонова учитывает этот фактор по отношению к исмаилитской общине Таджикистана в целом.
